Во-первых, Борисов – художник внеконкурентный. И не потом, что лучше всех, а потому что в борьбе не участвует. Персональных выставок у него немного. Во-вторых, Борисов (несмотря на многочисленные намеки критиков) равно далек и от иронии дадаистов (над публикой издеваться Борисов все-таки не склонен), и от одержимости чистой геометрией супрематистов (у Борисова одна отдельно взятая линия все-таки играет роль подчиненную). Борисов выпадает из конкретного времени и художественных направлений, хотя считает себя человеком «сегодняшним» на сто процентов.

Борисов – экспериментатор, может быть, в силу технического образования (Ленинградский электротехнический институт связи). В силу природных качеств Борисов – лирик, который извлекает немного грустную поэзию из «детской» кинематики (белый брус-мобиле вращается над черным «S») и лаконичного цвета (пастельные тона плюс неагрессивный, податливо-спокойный черный).

Борисов – немного наивный философ, который до сих пор, кажется, удивляется, что простая белая точка не черном (инсталяция «Ритуал») может быть предметом искусства. Борисов очень естественно пропускает через себя опыт предшественников. Он с одинаковым успехом интерпретирует и вечную тему «инь/янь», и кубические построения Эдуарда Штейнберга. При этом говорит, что подделать последнего не сможет никогда, и категорически не любит постмодернистское «цитирование», то бишь составление новой работы из воспоминаний о многочисленных «старых».

Так что «Деформация» Борисова – это, скорее всего, разрушение старого мифа о питерской школе как главном оплоте логики в искусстве.